Глава 2. Эгоизм в первом приближении.
Рассмотренный в предыдущей главе гедонизм требует своего предварительного соотнесения с понятием, которое будет нередко встречаться на страницах этой книги. Речь пойдёт об эгоизме и его формах. В этой главе мы сделаем «первое» приближение к более точному пониманию данного термина. Ведь понятие эгоизма имеет чрезвычайно широкую область житейского и научного употребления (от биологии до философии), а также ряд схожих терминов (индивидуализм, эгоцентризм, себялюбие, жадность и т. д.). В этих «джунглях» можно остаться навсегда, поэтому постараемся быть как можно более конкретными и мобильными в трактовке данного понятия применительно к целям нашей работы. Под эгоизмом в широком смысле слова будем понимать преимущественно заботу человека о собственных интересах в сравнении с интересами других (окружающих его) людей.
Начнём «снизу» - с биологии. Все организмы в природе обладают врождённой тенденцией к самосохранению, к «самоутверждению», которое и достигается вниманием к своим нуждам. Подобное эгоистическое поведение необходимо для передачи своих генов потомству. Неслучайно известный английский биолог Ричард Докинз назвал одну из своих работ «Эгоистичный ген». Гены, находящиеся в глубинах организма, «шепчут» нам, как следует вести себя в наиболее типичных ситуациях, чтобы жить и процветать дальше. Назовём подобное свойство, общее для всех земных существ, «животным» эгоизмом, передающимся по наследству от родителей к потомству.
Противоположностью эгоизма называют альтруизм, связанный с (бескорыстной?) помощью окружающим. В целом, как показывают исследования, человек вряд ли обладает альтруизмом от рождения (в отличие от эгоизма). Чем меньше лет ребёнку, тем с меньшей вероятностью он прекратит свои занятия, чтобы помочь попавшему в беду. Поэтому и в целом молодёжь более эгоистична, чем старшее поколение.
И, тем не менее, многие люди готовы прийти на помощь своим близким, даже если это может повредить им самим. Есть ли в этом «высший» смысл и какой? По мнению биолога Уильяма Хэмилтона, мы оказываем помощь (чаще — своим родственникам) потому, что таким путём всё равно «продвигаем» свои гены, часть из которых у нас общая. У братьев и сестёр, а также у родителей с детьми половина генов одинакова. Гены — вот о чём беспокоится эволюция, в то время как сам человек является для них лишь «упаковочным материалом», «обёрткой».
Другим возможным объяснением альтруизма является принцип взаимности: я помогу тебе, если ты поможешь (помог) мне.
Весьма противоречивым в этом смысле выглядит взаимодействие индивида с группой, членом которой он состоит. С одной стороны, члену группы может быть «полезно» помочь ей. С другой стороны, гены «диктуют», что действия, ставящие индивида впереди других, более важны, чем те, которые помогают и индивиду и окружающим людям (Б. Гринде).
Смерть ради счастья собственных детей (особенно если детей много) имеет биологическое оправдание. Но вот, например, смерть за свою страну объяснить гораздо сложнее. Ведь в этом случае выиграют люди, не являющиеся близкими родственниками погибшего. Японские камикадзе яркий пример тому.
Учёные нашли возможное объяснение и такому виду альтруизма: речь идёт о непрямой взаимности. Подразумевается, что оказанная тобой помощь может вернуться к тебе не напрямую от того, кому ты помог, а от некой третьей стороны. Например, если окружающие заметили и высоко оценили твой поступок, это ведёт к росту твоей репутации, твоей «добродетельности» в их глазах и создаёт почву для ответных добрых дел в твой адрес. Мы все беспокоимся о том впечатлении, которое производим на окружающих.
Представители «универсального эгоизма» утверждают, что все наши действия, вне зависимости от того, какими благородными и полезными они кажутся другим людям, имеют своей конечной целью собственную выгоду. Эгоистическая мотивация лежит в основе того, что мы делаем для себя, и того, что мы делаем для других. Представители же альтруистического направления утверждают, что по крайней мере некоторые из нас, в некоторой степени, при определённых обстоятельствах имеют внутренне «бескорыстную» мотивацию помощи другим (С. Д. Батсон и др.). Доказать или опровергнуть подобные утверждения очень нелегко, поэтому вернёмся к более очевидным эгоистическим объяснениям.
Большинство современных биологов и психологов склоняются к мнению, что мы, будучи эгоистами в глубине души, заботимся о других лишь до такой степени, до какой их благополучие может повлиять на нас. Из подобной помощи, как уже говорилось, проистекают многие выгоды для себя. Некоторые из них очевидны: материальные поощрения, общественное внимание, избегание общественного порицания. Но даже если мы помогаем при отсутствии внешних поощрений, то всё равно можем извлечь из этого пользу. Например, если я вижу расстроенного человека, то и сам могу расстроиться; поэтому (на самом деле) я помогаю ему, чтобы облегчить собственное душевное состояние. Подавая милостыню нищему либо сдавая донорскую кровь, мы повышаем самооценку, считая себя «хорошими», и избегаем возможных чувств вины и стыда, если бы не сделали это.
Даже герои и мученики могут извлечь выгоду из своих поступков. Например, человек прыгает в ледяную воду, освобождая место на спасательном плоту незнакомой женщине с ребёнком. Возможно, мужчина поступает так, чтобы избежать предполагаемых мук совести, если бы мать и дитя погибли. Подобные объяснения кажутся циничными, но и опровергнуты быть не могут, поэтому имеют право на существование.
Что же касается «истинного» альтруизма, если таковой существует, то учёные связывают его возможность с чувством эмпатии, испытываемой к тому, кому помогают.
А теперь снова вернёмся к эгоизму — понятию, которое для многих имеет негативный оттенок. Так что плохого в «яйности»? Современные исследования показывают, что у любого нормального человека существует «предрасположенность в пользу себя» (Д. Майерс и др.). Подобная установка питает наш оптимизм, самооценку, создаёт буфер против жизненных стрессов. Самооценка же напрямую связана с испытываемым человеком счастьем и благополучием (Д. Хадсон и др.). Как видим, должный уровень эгоизма выполняет защитную функцию в отношении своего носителя, способствуя его выживанию и движению вперёд. Как отмечал в этой связи философ И. А. Ильин, «эгоизм подобен змеиной коже, которая необходима для защиты от внешних воздействий». Субъект приобретает дополнительную «внешнюю оболочку», которая позволяет ему защищаться от чрезмерного эгоизма окружающих и других раздражителей.
Эгоизм, особенно в своих «менее разумных» формах, связан с гедонизмом. Как пишет И. А. Рудзит, «Эгоизм проявляется как совокупность страстей, которые противоположны добродетелям и имеют своим источником самолюбие. Самолюбие порождает три основные страсти: слабоволие, сребролюбие и сластолюбие, которые в свою очередь, пробуждают остальные многочисленные страсти». Как видим, «сребролюбие» и «сластолюбие» являются неотъемлемой частью гедонистической ориентации, а значит сам гедонизм с его тенденцией к «самоуслаждению» может рассматриваться в качестве одной из разновидностей эгоизма. Как отмечал еще в средние века (правда, с религиозных позиций) Кальвин, «Себялюбие исключает любовь к другим и есть почти то же самое, что эгоизм…Если человек обнаруживает нечто, что доставляет ему удовольствие в себе самом, он предается греху себялюбия». Отметим в этой связи, что в единственной обнаруженной нами Шкале диспозиционного эгоизма, разработанной К. Муздыбаевым, половина высказываний (5 из 10) связаны с темами счастья, удовольствия, удовлетворения желаний.
Изучение литературных источников показывает, что на протяжении всей человеческой истории темы счастья и удовольствия так или иначе ассоциировались с эгоизмом — его более или менее разумными формами. Так, уже основатель эвдемонической традиции Аристотель утверждал, что добродетельный человек обязан любить и уважать себя. Особенно интересно, что автор «Никомаховой этики» проводил эту мысль в главе, посвящённой дружбе... Идеи другого древнегреческого философа, Эпикура, посвящённые умению получать удовольствия и избегать страдания, снова стали популярными в Европе в эпоху Возрождения. В соответствии с господствовавшей тогда теорией разумного эгоизма утверждалось следующее: если человек стремится к реализации своих интересов, не задевая при этом интересы других людей, то окружающие в итоге также выиграют от его деятельности. Одним из проводников данной концепции в средние века был итальянский философ Лоренцо Валла. Идеи разумного эгоизма также были подняты на щит французскими просветителями, и некоторыми английскими философами. В качестве иллюстрации приведём лишь одну из цитат Томаса Гоббса: «Никто ничего не отдаёт без намерения получить выгоду для себя, поскольку подарок является следствием волевого действия, а целью всех подобных действий для каждого человека является собственное удовольствие». Итак, мы снова видим взаимосвязь между эгоизмом и гедонизмом, которая позднее будет отражена в нашей теоретической концепции. Ещё раз подчеркнём отличие разумного эгоизма от унаследованного «животного». Примером последнего как раз и является безудержная тяга к материалистическим удовольствиям, преобладающая среди населения развитых стран и истощающая ресурсы Земли.
Некоторые источники, в частности, Википедия, поэтому и выделяют в данной связи понятие «гедонистический эгоизм», связанный со стремлением к удовольствию и избеганием боли. Удивительно, но никто из ученых не отметил, что популярная концепция счастья Эдварда Динера (почаще позитивные и пореже негативные аффекты плюс фактор удовлетворения) представляет собой теорию гедонистического эгоизма. Неудивительно, что сам Динер предостерегает об опасности слишком высоких показателей по шкалам своего опросника…
Кстати, замечено, что животные определённых видов склонны сбиваться в стаи (в «коллектив») при ухудшении внешних условий существования. Если жизнь становится комфортной, они предпочитают вести отдельный, «эгоистический» образ жизни. Большинство видов обезьян предпочитают жить поодиночке либо маленькими «семьями». Но вот именно бонобо (карликовые шимпанзе), являющиеся ближайшими предками человека, имеют весьма развитую социальную структуру. Человек и обезьяна имеют примерно 98% общих генов (Создатель отдыхает).
А вы отдохнули, уважаемый читатель? Если да, то вернёмся к теме эгоизма. Существуют гораздо более позитивные его определения, в которых интересы окружающих никак не затрагиваются. С точки зрения современного английского учёного А. Мосли, «эгоизм в философском понимании представляет из себя теорию, согласно которой собственное Я субъекта является или должно являться мотивом и целью его действий». Люди мотивированы собственными интересами и желаниями, поэтому как либо иначе рассматриваться не могут. Но почему, даже когда одарённый индивид сосредоточен на самореализации и никак не задевает окружающих, те нередко склонны обижаться? Ну, понятное дело, зависть: он может, а я нет. Но не только. В голове у большинства людей присутствует «дефицитарная» модель, основанная на представлении об ограниченности любых ресурсов — даже интеллектуальных и духовных. Дескать, если кто-то рядом со мной добился успеха, то количество возможностей для других людей на столько же «убавилось». А значит талантливый человек — выскочка и «плохой». Глупо, но факт. Согласно «дефицитарной» логике, чья-то личная победа всегда оплачена чьим-то поражением. И поэтому представители серой массы зорко наблюдают друг за другом: не высунулся ли кто? Типичный вопрос, который задают умному индивидуалисту в подобных случаях, звучит так: «Ты что, самый умный?». Правильный ответ: «Да! Я самый умный! Среди вас». Занавес.
Согласно философской теории этического эгоизма (индивидуализма), каждый человек имеет преобладающую обязательность по отношению к самому себе. О том, почему подобное отношение к себе является высокоэтичным, поговорим в следующей главе. А пока приведём прекрасную цитату Джона Робинсона: «Когда ты ясно видишь, что сам являешься мерой для Вселенной, в которой всё сущее принадлежит только тебе и лишь до тех пор, пока оно отражается в твоём сознании, ты становишься новым человеком, ты видишь всё в новом свете: ты стоишь на вершине и чувствуешь, как свежий ветер дует тебе в лицо, и находишь в этом новую силу и славу».
Известная американская писательница Айн Рэйд считает разумный эгоизм главной добродетелью человека. Разумный эгоизм, представляющий заботу о собственных интересах, обеспечивает продуктивный труд, реализацию своего жизненного предназначения. И высшей моральной целью для личности на этом пути является достижение счастья своими собственными силами. Гедонист, по мнению Рэнд, живёт настоящим моментом, поскольку руководствуется лишь своими эмоциями, в то время как талантливый индивидуалист опирается на свой развитый ум.
В подобных ситуациях, отмечает А. Н. Славская, личность «уже не просто выражает, но осуществляет себя. Этим снимается всякое противоречие между эгоцентризмом и альтруизмом».
Путаница с понятием «эгоизм» ведет к противоречиям в воспитании. С одной стороны, ребенку внушают: «Не будь эгоистом», причем смысл внушения остается неясным. С другой стороны, советуют не забывать о своей выгоде, делать то, что полезно именно ему. В результате у подрастающего человека возникают замешательство и двойные стандарты в отношении эгоизма.
Удивительно, что из нескольких сотен страниц на моем сайте www.psycholevity.com бессменным лидером по количеству посещений является глава о мужском и женском эгоизме из книги «Психологическая ЛЕВИТация». Вот уж никогда бы не подумал…
Надеюсь, читатель начал понимать, что сам по себе эгоизм ни хорош, ни плох. Это всего лишь инструмент, «острый нож», позволяющий умному человеку нарезать хлеб, а глупцу — зарезать ближних или самого себя. Если эгоизм представляет приоритетную заботу о себе, то чрезвычайно важен вопрос, о каком «уровне себя» идёт речь. Если о низшем, пищевом и половом, роднящим индивида с животными и заставляющим желать «всё, сразу, и побольше», то об истинно человеческом счастье говорить бессмысленно. Если же речь идёт об актуализации собственных уникальных качеств в долгой, счастливой и «правильной» жизни, то разумный эгоизм способен неплохо послужить его обладателю. Вот только вопрос: что это за уникальные качества? Читайте следующую главу. А к теме эгоизма, но уже в рамках моей концепции счастья, мы ещё вернёмся.
