Глава 5. Эгоизм и альтруизм: извечный спор, бессмысленный и беспощадный
Настоящая глава будет посвящена явлению, которое часто противопоставляется эгоистической ориентации – альтруизму. Мы рассматриваем альтруизм лишь в связи с эгоизмом, одним из основных понятий нашей концепции. Самостоятельное изучение альтруизма в контексте самореализации являлось бы абсолютно бессмысленной задачей, никак не касающейся темы исследования. Как увидит далее читатель, между двумя кажущимися «антагонистами» действительно существует связь, причем положительная – как между «старшим» и «младшим» братом. Это лишний раз доказывает правильность включения нами понятия «альтруизм» в третий, «социальный» уровень системы «ЭГ» в ЛОКС. Но обо всем по порядку.
Альтруизм (помощь другим людям, бескорыстная забота о них) может рассматриваться как мотивация и как поступок. Если, с точки зрения теории психологического эгоизма, все наши желания и поступки в конечном счете эгоистически мотивированы, то альтруистическая альтернатива считает некоторые из них подлинно (первично) альтруистическими [46; 54].
Альтруизм обычно ассоциируется с просоциальным поведением – тем, которое создает возможности для более-менее «гладких» общественных взаимодействий. Впрочем, многие виды просоциального поведения могут иметь и эгоистическое объяснение: мы не идем на красный сигнал светофора не потому, что боимся нарушить движение общественного транспорта, а потому, что не желаем угодить под колеса.
Альтруистическое поведение наблюдается не только у человека, но иногда и у животных, что позволяет предполагать его (до определенной степени) врожденный характер [47]. Человеку же альтруизм свойственен с раннего детства. Уже новорожденные младенцы обладают примитивными формами эмпатии: они склонны больше кричать, когда слышат крики других младенцев по сравнению с другими посторонними шумами. Двухлетние дети спонтанно предлагают помощь другим, если видят их в состоянии дистресса [38, р. 18].
Когда мы желаем «похвалить» другого человека, мы склонны подчеркивать его «альтруизм». Так, члены коллектива, провожая ветерана труда на пенсию, не устают повторять, сколько лет жизни тот отдал работе. При этом никому не приходит в голову дополнить, что все это время ветеран исправно получал зарплату – в том числе, иногда за некачественную работу или вообще за прогул. Вот бы посчитать и также озвучить, сколько денег ветеран получил за все эти годы. Более того, если бы ветеран не получал зарплату на предприятии, он не отдал бы ему и минуты, не говоря уже о годах.
И, наоборот, при межличностных конфликтах обе стороны склонны подчеркивать, как много они «альтруистически» отдали и как мало «эгоистически» получили: «После всего, что я для тебя сделала...».
Возможная основа для наследования альтруизма заключается в его высокой ценности для сообщества (как будет показано ниже, в подобной закономерности заключена парадоксальная польза для эгоиста). Альтруистический поступок приобретает в глазах других особую ценность, когда индивид, совершая его, откладывает удовлетворение собственных нужд. Альтруизму, утверждает Г. Рэчлин, можно научиться [47].
Высокая ценность альтруистического поведения в глазах других людей делает его соблазнительным именно для эгоиста. Последний может демонстрировать и пропагандировать собственный показной альтруизм (либо, как вариант, приверженность социальным нормам), держа в уме истинные эгоистические побуждения. Ведь хорошее отношение окружающих важно эгоисту для успешного ведения его собственных дел. Поэтому эгоист будет считать наиболее важными те «общественные» обязанности, которые приносят ему самому максимальную отдачу. Например, выделить деньги на ремонт двери в собственном подъезде, а не голодающим в Африке.
Как мы помним, эгоисту выгоднее молчать о собственном эгоизме. Впрочем, слишком частое пользование стратегией показного альтруизма может отсечь для него возможность возвращения к открытому эгоизму [29].
Практически любой альтруистический с виду поступок может иметь «на дне» эгоистическую мотивацию, связанную (как минимум) с гедонизмом – улучшением внутреннего состояния актора в результате совершения требуемого действия. Например, если я вижу человека в беде (особенно близкого), то и сам могу расстроиться, поэтому («на самом деле») я помогаю ему, чтобы поднять себе настроение. Спасая тонущего человека или сдавая донорскую кровь, мы повышаем самооценку, считаем себя «хорошими» и тем самым избегаем появления стыда или вины, если бы не сделали это [8, с.18].
Тем не менее, крупные жертвы (наиболее высоко ценимые с точки зрения морали), теория эгоизма объяснить не в состоянии. Как правило, «типичный» эгоист готов лишь на кратковременное ущемление собственных интересов, дающее в перспективе долговременный выигрыш (например, общественное уважение). Рост ожиданий, связанных с улучшением уровня жизни, усиливает эгоистическую установку индивида на то, чтобы «больше получать», в то время как противоположная мысль – «больше отдавать» – даже не приходит в голову.
В свою очередь, теория «конечного» альтруизма имеет свои трудности. Хотя альтруизм может быть выгоден человеку в долгосрочной перспективе [37], ученым неясна его связь с вознаграждением, которое получает человек [47]. Альтруизм в своих наиболее экстремальных формах, когда действия человека направлены против его личного интереса, против «базовой» мотивации самосохранения, также имеет неоднозначную трактовку. Ведь общепринят взгляд, что моральные суждения должны иметь практическую составляющую и мотивировать тех, кто эти суждения создает. Суждения иных моральных теорий принято считать сомнительными [29].
Эгоистов и индивидуалистов нередко упрекают в том, что они рассматривают других людей лишь в качестве «средства» реализации собственных интересов. Как показал А. Уотерман (см. главу 4), подобное предположение неверно (по крайней мере, в отношении высшего уровня системы «ЭГ» в ЛОКС). Но даже если бы такое отношение и было верным, оно имело бы гораздо больше «естественных» прав на существование, чем противоположное, «альтруистическое». Если, например, при «махровом» эгоизме я считаю других людей «средством» для себя, то при альтруизме, наоборот, я должен считать себя «средством» для других! Подобное, утверждает Р. Мило, является не добродетелью, а глупостью [39, с. 2]. Бессмысленный отказ от своего счастья, систематические действия против собственного интереса под лозунгом «борьбы с эгоизмом» выглядят, скорее, антигуманными и нарушающими элементарный здравый смысл. «Альтруистическое» общество, построенное на подобных принципах, было бы нелепым и нежизнеспособным.
По этой же причине (за исключением особых случаев) нет большого смысла в анализе «экстремального», патологического эгоизма, когда действия человека направлены исключительно на причинение вреда другим людям, и в них отсутствует какой-либо просоциальный компонент.
Осмелюсь предложить собственный нехитрый «тест» на определение эгоистической и/или альтруистической мотивации, навеянный, кстати, позитивной психологией. Если спросить «эгоиста» и «альтруиста», хочет ли каждый из них быть счастливее, оба, очевидно, дадут утвердительный ответ. Таким образом, оба хотят счастья для себя (возможно, не только для себя, но сейчас это не принципиально), хотя диаметрально противоположно относятся к другим («плохой» эгоист безразличен или даже вредит окружающим, в то время как «хороший» альтруист помогает). Как мы помним из предыдущих глав, стремление к счастью тесно связано с эгоизмом. Собственное желание альтруиста быть счастливее показывает, что он не является альтруистом «до мозга костей». Выявленный результат, между прочим, ставит вопрос о «внутренней цельности» человека, считающего себя альтруистом, а также его правдивости перед самим собой и окружающими.
В жестком противопоставлении эгоизма и альтруизма по принципу «или – или» противоречия сразу бросаются в глаза. Вот еще одно от автора данной книги. Предположим, я подаю нищему милостыню, тем самым, повышая себе самооценку и настроение. Внешне мой поступок выглядит альтруистически, но «внутри» он эгоистичен, и я об этом знаю. Теперь представим полную противоположность вышесказанному: я не подаю милостыню нищему, хотя в глубине души сочувствую ему. Мое поведение (во всяком случае, для окружающих) выглядит безусловно эгоистическим. Рассмотрим третий вариант: я подаю милостыню, но в результате этого поступка мое настроение падает (денег в моем кармане стало меньше). Снова сигнал эгоизма – на этот раз «внутреннего». Откровенно эгоистический четвертый вариант (я не подаю милостыню и радуюсь этому, так же как и страданиям нищего) понятен без слов.
Создается впечатление, что эгоизм (в отличие от альтруизма) непобедим: ведь, давая нищему деньги, я тем самым «использую» его для поднятия своего настроения, улучшения самочувствия! И тогда единственно возможным, хотя и абсурдным способом избежать проявлений собственного эгоизма будет не давать людям ничего. Все встало с ног на голову.
Гедонистический эгоизм (улучшение собственного настроения и внутреннего состояния с помощью любых, в том числе, внешне «альтруистических» поступков) всегда остается последним, зато неприступным оплотом для сторонника теории эгоистической мотивации, поколебать который не представляется возможным. Приведем характерный пример. Однажды президент США А. Линкольн ехал в карете с приятелем и в споре с ним отстаивал точку зрения, согласно которой все поступки человека имеют в конечном счете эгоистическую природу. В этот момент карета проезжала мимо большой лужи, на краю которой громко визжала свинья: ее поросята застряли в грязи и не могли выбраться на сушу. Линкольн немедленно остановил карету, вылез из нее и освободил поросят. На вопрос собеседника, не противоречит ли его поведение только что высказанным мыслям, президент США ответил, что его поступок полностью эгоистичен: благодаря спасению поросят он сохранил собственный душевный покой.
Становится яснее еще одна закономерность: в современном понимании, фиксируемые отличия «эгоиста» от «альтруиста» лежат, увы, не в их внутренней сфере, а, скорее, во внешнем поведении (поступках) по отношению к другим людям. Подобное разграничение как минимум неполно, поскольку способствует «показным», якобы альтруистическим действиям со стороны закоренелых эгоистов.
Однако и вторая попытка доведения идеи альтруизма «до предела» опять-таки приводит к довольно странным выводам. «Настоящим» альтруистом, согласно данной логике, является лишь тот человек, кто помогает другим людям и при этом абсолютно равнодушен к себе, даже не желая стать счастливее. Но подобная личность больше напоминает мазохистическую (хотя и у мазохистов есть свое маленькое счастье).
Вот простой пример нелепости «всеобщего альтруизма». Предположим, в купе едут двое. Один любит спать при выключенном радио, но включенном свете, другой – наоборот, при работающем радио и в темноте. Если оба являются альтруистами, они оставят включенными и радио и свет, так что в итоге ни один из них не заснет. В то время как два «эгоиста» легко договорились бы о единственно разумном варианте в ночное время – выключенных приборах.
Как пишет С. Моэм, «моралисты, заинтригованные этой теорией (эгоизма – Л. Л.), но страшащиеся ее последствий, пролили немало чернил, пытаясь доказать, что наиболее полно человек выражает себя в самопожертвовании и отказе от своих интересов» [57, с. 287].
С позиций «экстремального альтруизма» получается, что любое стремление человека улучшить свою жизнь может быть расценено как эгоизм. В подобном контексте яснее становится смысл евангельских заповедей о «нелюбви к этому миру» и «его преодолении» [2]. Как утверждал Мартин Лютер, святым можно называть лишь того человека, который замечает эгоизм в каждом своем побуждении [33]. Трудно представить стопроцентного альтруиста, непрерывно помогающего другим и при этом абсолютно равнодушного к собственным нуждам. Такой гипотетический идеалист быстро умрет от перенапряжения и «выгорания», поскольку даже еда или сон (хорошо, если не дыхание), требующиеся для восстановления собственных сил, могут расцениваться им как проявление эгоизма.
Выходит, альтруизм должен быть «защищен» долей эгоизма хотя бы в целях самосохранения. Мы же делаем вывод, что «аутентичные альтруисты» если и существуют в природе, то живут внешне «героически», однако субъективно плохо и, вероятно, недолго (отсутствует врожденный эгоистический инстинкт самосохранения). Брать такое поведение за образец неразумно.
Типичным в этом отношении является нелепый поступок Данко, который школьные психологи почему-то любят ставить в пример друг другу (в связи с ложно понимаемыми особенностями собственной профессии), а также всем учащимся. Испытывая неадекватно сильный аффект в объективно неопасной ситуации, Данко вытащил из груди и зажег собственное сердце (хорошо, что не чужое). Горящее сердце, якобы, освещало дорогу всему племени, хотя в лесу и так было светло из-за молний. Данко совершил сей самоубийственный поступок, когда цель не только не была достигнута, но даже не была толком определена (в темно-синем лесу / где трепещут осины / где с дубов-колдунов / опадает листва). По счастливой случайности вывел склонных к паникерству людей в новые хорошие земли, но даже не узнал, есть ли там другие местные народы и как с ними дальше жить. Пожертвовал собой, когда для этого не было никаких оснований (люди находились в густом лесу – не в знойной пустыне – и воды было предостаточно. Нетронутая экосистема – рай для современного туриста). Собственной скоропостижной и невынужденной смертью оставил беспомощное и психологически неустойчивое племя без лидера. Если бы подобным импульсивным, необдуманным образом, не используя ум и волю, вел себя древний вождь Моисей (в объективно более сложных обстоятельствах), то иудеи и поныне продолжали бы мыть ноги чужим фараонам.
Поступок Данко, который иные страстные и экзальтированные натуры склонны считать образцом для подражания, как раз и способен отвратить от подобного нелепого «альтруизма» любого разумного человека. И в самом деле, получается, чтобы стать «героем», надо «достать сердце», при этом «отключить голову», руководствоваться лишь сильными эмоциями и не думать о долговременных последствиях своего поступка. Плюс ко всему обязательно «выгореть». Да-а, и ведь есть люди (в том числе, увы, среди психологов), которые пропагандируют нечто подобное в качестве эталона профессионализма: «Светя другим, сгораю сам». Только при неправильной организации труда, ненависти к себе и плохом здоровье (в том числе, психическом) «специалист» превращается в пылающие дрова – причем по собственному желанию.
В данном случае грустная «народная традиция» заключается в том, что умным и энергичным людям своим героизмом и альтруизмом нередко приходится компенсировать бестолковость и беспомощность окружающих, их пустые амбиции и эмоции, вопиющую безответственность и неспособность к элементарным разумным действиям. Интересно, что такие «окружающие» безусловно приветствуют альтруизм – только чужой и направленный на них самих. Не способные к постоянной и сложной работе, они, тем не менее, прекрасно помнят о своих материальных потребностях и телесных удовольствиях (ЭГ-2). Едят, пьют, развлекаются и «расслабляются» исправно. Вот они и есть главные эгоисты, причем в худшем смысле этого слова. Если молодость характеризуется энергией, способностью к усилиям, а старость – умом и опытом, то у вышеупомянутых господ весь «ум» направлен на то, чтобы не прикладывать вообще никаких усилий.
Вот как метко выразился о вреде альтруизма американский военный инструктор, обучая новичков: «Вам не надо героически отдавать жизнь за свою родину. Вам надо, чтобы ваши враги отдали жизнь за свою родину».
Индийские йоги, впадая в анабиоз, стремились «отключить» себя не только от «эгоистически-телесных» потребностей в еде, воде и дыхании, но и от любых других, (в том числе, альтруистических) реакций. Таким образом, полная победа над эгоизмом возможна лишь в раю, где люди, очевидно, не едят, не пьют и не дышат. Любой же человек, кто естественным образом желает собственного счастья, ни при каких условиях не может считать себя подлинным альтруистом.
Возможно, современная психология и психотерапия так «пропитаны» идеями индивидуализма, эгоизма и самореализации, что большинство теоретических концепций создавалось мужчинами – «сильными личностями», «первопроходцами». С другой стороны, трудно представить себе «альтернативную» психологию, предметом рассмотрения которой являлся бы не внутренний мир отдельного человека (способствующий, как уже говорилось ранее, усилению эгоизма), а, например, отношения поддержки и альтруистической взаимопомощи.
«Противоположности» сходятся. Вслед за некоторыми учеными мы делаем предварительный вывод, что внешне эгоизм и альтруизм противоположны, но, тем не менее, совместимы [47]. Основываясь на опыте проведенных экспериментальных исследований, мы бы добавили, что в большинстве ситуаций они практически неразрывны. Многие виды помогающего поведения, так или иначе, усиливают и самого актора, а не только тех, кому он оказывает помощь. И наоборот, действия человека по «усилению себя», особенно если речь идет о продуктивной самореализации, обычно приносят пользу и другим людям (сразу или в перспективе).
Пожалуй, можно выделить лишь два варианта явного рассогласования эгоизма и альтруизма. Первый из них связан с принадлежащим ко второму уровню системы «ЭГ» в ЛОКС чрезмерным гедонизмом как формой эгоизма субъекта, ведущим к общей лени и бесцельному существованию, и потому не содержащим в себе альтруистических компонентов. Именно преодоление подобного эгоизма (эгоцентризма) с помощью эмпатийно-альтруистической мотивации (как мы помним, альтруизм принадлежит к более высокому – третьему, социальному уровню системы «ЭГ» в ЛОКС) описано в работе Е.В. Завгородней [3].
Второй вариант, проницательно подмеченный Д. Бринком [10, р. 123], более актуален как раз для эвдемонически ориентированного индивида, находящегося на еще более высоком – четвертом уровне. Он отражает тот факт, что «сильному» не полезно (бессмысленно) сотрудничать со «слабым», поскольку «сильный» ничего полезного не получает от такого сотрудничества. Зато он с большой вероятностью получит «вредное» – постепенное падение собственного уровня и утрату индивидуальности. Более того, количество и качество вложенных им усилий далеко не соответствует прогрессу (если таковой вообще имеет место) «отстающего». В данном случае, указывает Д. Бринк, эгоизм в некотором смысле может расходиться с моралью.
С нашей точки зрения, вышеупомянутый «эгоизм сильного» расходится в большей степени с альтруизмом как «приоритетной ценностью», чем с моралью в широком смысле слова. Ведь моральные соображения, как уже известно, должны иметь хоть какие-то практические подкрепления. Повторим, что общество с абсолютным приоритетом альтруистических ценностей над эгоистическими выглядело бы нелепым и нежизнеспособным. Поэтому приведем рациональные аргументы в пользу обсуждаемого здесь эгоизма «сильного», никак не противоречащие общепринятым моральным установкам: «сильный» не вредит «отстающему», не пользуется его «слабостью», а только воздерживается от неполезных для себя контактов с ним. «Сильный» человек понимает, что может потратить всю жизнь на помощь «отстающему», но тот будет по-прежнему отставать. Таким образом, «сильный» и сам постепенно превратится в «бездарность». По аналогии со Священным Писанием, «тощая» корова съест «тучную», но не станет тучнее. Наконец, «сильный» стал таким в результате способностей, помноженных на упорный труд. Он предполагает, что и «слабый» должен, по крайней мере, регулярно работать над собой (что, по крайней мере, позволит ему стать «средним») вместо того, чтобы, ожидая помощи «сильных», оставаться хроническим иждивенцем.
Не забудем, что одним лишь примером своей интересной и успешной жизни «сильный» показывает дорогу «средним», служит для них полезным жизненным примером. Этот пример исчезнет, если «сильный» прекратит реализовывать собственный потенциал и переключится на альтруистическую помощь «слабому», спустившись тем самым на третий, нижележащий уровень, согласно ЛОКС. Существует немало людей (подавляющее большинство), достигших третьего уровня (включающего в себя альтруизм) и не желающих идти «выше». Для некоторых из них пожизненная «помощь отстающим» (по ряду причин) может оказаться оптимальным вариантом.
Отметим еще одну логическую несообразность в выводах критиков эгоизма. Если «сильный» отказывается помогать «слабому», тратить на него свои ресурсы, он провозглашается эгоистом. Но как тогда быть с «классическим» обвинением, согласно которому эгоисты «используют» окружающих в своих целях? Нельзя ведь одновременно делать два противоположных дела: использовать окружающих и воздерживаться от контактов с ними. «Эгоист», реализующий свою ЛУ, вкладывающий в нее свои силы, скорее воздерживается от того, чтобы самому не быть использованным алчным и бездарным окружением. Его сила и возможности отнюдь не означают немедленной необходимости вложения в тех, кто кричит о своей слабости, эгоистически требуя немедленной и высококвалифицированной помощи. Поскольку возможности одаренного человека уникальны, не предназначены для «ширпотреба», гораздо разумнее не ратрачивать их в «черную дыру», а использовать по прямому назначению – для собственного дальнейшего развития. Двигаться дальше «вверх» а не «вниз».
За неимением места мы сейчас не рассматриваем ситуации, при которых «помогающий» дает «отстающим» совсем не то, что им надо – когда «альтруизм» первого не соответствует «эгоизму» вторых, хотя и подобное случается сплошь и рядом. При таком «благородном самопожертвовании» недовольными оказываются обе стороны.
Проведенные нами исследования с помощью методов выборки переживаний (ESM, глава 17) и последующие интервью с участниками показали, что ситуации, в которых количественные показатели шкалы альтруизма («польза, выгода для других») значительно превосходят показатели шкалы эгоизма («польза, выгода для себя»), воспринимаются испытуемыми как вынужденные, как «не совсем естественные», как то, что следует «перетерпеть». Наиболее характерными примерами являются: ежедневный уход за тяжелобольной умирающей матерью, помощь по просьбе начальника отстающим коллегам по работе, необходимость уступить место в общественном транспорте пожилому человеку несмотря на собственную усталость.
Можно сделать предварительный вывод (впоследствии мы его подтвердим), что альтруизм должен быть «приправлен» эгоизмом – получаемой пользы для себя в осуществляемой активности. Иначе для альтруистического индивида скоро настанет такая жизнь, что впору будет вешаться (или поджигать себя – как Данко). Никакого счастья, не говоря уже о самореализации. Если же вам очень нравится оказывать помощь людям – например, учить или лечить их – советую задуматься, что хорошего для себя вы получаете в процессе и результате подобной активности, если с такой охотой за нее беретесь. Это и будет ранее скрытый от ваших глаз собственный (естественный, между прочим) эгоизм. Осознание данного факта позволит вам, как ни странно, в будущем вести себя скромнее и не кричать о своем «чистом и всеохватывающем» альтруизме на каждом перекрестке.
Теперь попытаемся в первом приближении сформулировать «дилемму сильного». Первая возможность заключается в том, чтобы альтруистически сотрудничать со «слабыми», что в итоге затормозит собственный дальнейший рост. В итоге «сильный» станет «средним», но, если очень повезет, дотянет до уровня «среднего» и кого-то из «слабых». Применив ЛОКС, мы бы говорили в этой связи о третьем уровне социальной реализации такого человека. Другой вариант для «сильного» связан с дальнейшим уникальным самосовершенствованием (четвертый уровень ЛОКС) в расчете на то, что продукты индивидуальной самореализации могут оказаться полезными для общества (или отдельных, наиболее развитых его членов) в будущем (альтруизм как сопутствующий эвдемонии результат). В этом случае «сильному» нужно быть готовым к «взаимности» – отсутствию «общественной» поддержки в личных начинаниях, что, как правило, не является серъезной проблемой для подобных ситуаций – хотя бы из-за сохраняющихся повседневных контактов в обычными, «средними» людьми, такие возможности предоставляющими.
Хотели бы отметить, что «эвдемонисту» не следует мучаться от укоров совести из-за невозможности помочь всем желающим: сам того не замечая, он весьма альтруистичен по отношению к социуму. Как пишет Д. Нортон [40], самоактуализирующийся индивид вносит вклад в общество четырьмя путями:
1) cамоактуализация представляет объективную ценность – в том смысле, что все окружающие могут выиграть от контакта с таким человеком. Он показывает окружающим, что у него есть потенциал, и что он ставит реализацию этого потенциала выше других (широкораспространенных и «общепринятых») интересов, ему не свойственных. Это, однако, не всегда приятно для окружающих, поскольку сам образ жизни «эвдемониста» разоблачает царящие вокруг массовый оппортунизм и самообман;
2) жизнь «самоактуализатора» демонстрирует потенциальную личную ценность каждого другого человека. Вместо «обожествления» гениев надо стараться жить так, как они;
3) наблюдение за чужой «эвдемонией» дает возможность обычному человеку впервые в жизни попытаться (даже не в «своей» области) что-то сделать «по-настоящему»: прочитать шедевр классика, совершить с друзьями горный поход;
4) самоактуализирующийся человек является живым воплощением принципа социальной справедливости, поскольку претендует лишь на те немногие (распределяемые) блага, на которые его направляет ясно понимаемое собственное предназначение, судьба. При этом он желает, чтобы и другие смогли получить то, чего они достойны, реализовав свой потенциал.
Идеальный социум, – пишет Д. Нортон, – представляет систему взаимодополняющих, достигших совершенства индивидуумов. Отрицание же этого положения ведет к взаимозаменяемости, а не дополнительности. Достойный человек исполняет свою социальную ответственность уже тем, что проживает собственную жизнь правильно и справедливо.
Отметим, что «эвдемонист» (точнее, его ЭГ-4) ставит собственные интересы на первое место именно и только потому, что ощущает потенциал, талант – «внутреннее сокровище», требующее своего осуществления. В реализации же низших, материальных интересов он вообще не пытается «конкурировать» с остальными людьми.
«Альтруизм прямого действия», как правило, не связан с эвдемонической активностью, но имеет с ней одну удивительно схожую черту. И альтруизм и эвдемония требуют усилий, особенно поначалу. Однако помощь настоящего альтруиста предназначена, в первую очередь, другим людям, в то время как «эвдемонист» прикладывает усилия для собственного совершенствования и лишь в перспективе – для всех остальных людей.
Зададимся вопросом: почему альтруизм (помощь другим людям) в рамках нашей концепции всегда «проигрывает» ЭГ-4, вследствие чего и находится уровнем ниже? Да потому, что Высший Эгоизм реализовывает собственную Личностную Уникальность, которую только он и может наилучшим образом знать и понимать. Никакой чужой альтруизм, каким бы «самоотверженным» он ни был, не способен реализовать мою ЛУ, поскольку не имеет о ней ни малейшего представления. Другой человек способен лишь строить предположения о моем потенциале, однако никогда не сможет ощутить этот потенциал «напрямую» – в отличие от моего ЭГ, принадлежащего, как и ЛУ, моему внутреннему миру. Поэтому альтруизм и не имеет выхода на высший, четвертый уровень ЛОКС, а располагается на респектабельном третьем – социальном. С другой стороны, альтруизм (для общества в целом) может считаться «лучше», чем иные проявления Базового Эгоизма второго уровня нашей модели. Поэтому простой и однозначный ответ на «дилетантский» вопрос – что лучше, эгоизм или альтруизм – дать невозможно. Как говорят в подобных случаях ученые, «все намного сложнее». Совсем без эгоизма человеку выжить едва ли удастся, а вот без альтруизма, наверно, получится, хотя и с трудом.
Будучи «старшим» братом, ЭГ-4 «жестче» альтруизма (с уровня 3 в ЛОКС) в отношении внешнего мира, не столь радостен и открыт. Он теперь понимает, что найдет там не слишком много полезного для своей зрелой ЛУ.
Для ленивых и/или бесталанных людей самостоятельно и успешно реализующийся индивид может стать живым укором: ведь у него «есть», и он «делает», а у них «нет», поэтому жизнь их скучна; «разбавлять» ее приходится пустым и скоропортящимся «гедонизмом». Он живет самостоятельно именно благодаря своему потенциалу, в то время как они, потенциалом не обладающие или не чувствующие его, вынуждены продавать свой рутинный, тоскливый труд «хозяину» ради куска хлеба. Живя подобным, «уныло-предсказуемым» образом, они автоматически подтверждают (признают) собственную бездарность, пассивность и, в конечном итоге, «второсортность». Именно ощущение ущербности усиливает тягу к объединению в коллектив с подобными себе, поскольку большая масса привыкла брать громкостью и количеством, а не качеством. Образ жизни одаренного, самостоятельного и уверенного в своих силах соседа способен вызвать у окружающих пустые самооправдания, опасения, зависть, ненависть.
Махровый и бесталанный эгоист (со своим ЭГ-2) действительно способен при удачном стечении обстоятельств «подняться» в финансовом либо служебном положении, используя альтруистическую помощь других и «не возвращая» ее. Примеров подобного рода более чем достаточно. Очевидно, поэтому люди, успокаивая сами себя, склонны считать эгоистом и карьеристом любого, кто «внезапно» достиг успеха, не понимая при этом главного: одаренный одиночка добился практически всего сам и добился этого благодаря своему таланту, помноженному на неустанный труд. Но, поскольку чужой талант нельзя увидеть и, тем более, «пощупать», остается лишь думать об «эгоизме» или чьей-то «мохнатой руке». Кстати, ни служебное, ни финансовое положение, принадлежащие к «ширпотребовским» благам, не представляют интереса с точки зрения эвдемонии.
В то же время можно при желании заметить и расширение сопутствующих альтруистических тенденций по мере возрастания уровней ЛОКС. Если на втором уровне системы ЭГ помощь оказывается лишь самому себе и наиболее близким людям, то третий, социальный уровень предполагает альтруистические проявления и в отношении других групп людей, например, коллег по работе. Причем речь может идти и о «долгосрочном» альтруизме. Наконец, при самореализации четвертого уровня, плодами эвдемонической активности индивида может пользоваться весь мир и любой человек в нем – если захочет.
Возвращаемся к основной теме главы. С нашей точки зрения (и с точки зрения третьего уровня ЛОКС))), логичным выглядит введенное Г. Селье понятие альтруистического эгоизма [9]. Некоторая степень альтруизма в природе просто необходима по чисто «эгоистическим» причинам – чтобы сгладить излишнюю враждебность между особями вследствие столкновения интересов и уберечь их от дополнительных дистрессов. Альтруистические проявления выступают, тем самым, в качестве «смазки» для отношений. Как писал Дж. Бентам, «для диеты достаточно соблюдения собственного интереса, но для десерта доброта и щедрость будут очень полезным дополнением» [38, p. 8].
Результаты нейробиологических исследований, приводимые в работе Д. Линдена, демонстрируют характерные для получаемого удовольствия мозговые паттерны людей, направляющих деньги на благотворительные нужды [55, c. 198 - 200]. Среди испытуемых таких было около половины. Поэтому Д. Линден выдвигает совершенно правомерную гипотезу о том, что «чистого» альтруизма в природе может не существовать.
Отметим, что и в наших исследованиях ESM (глава 17) у некоторых испытуемых имеют место значимые положительные корреляции между показателями альтруизма и удовольствия, хотя в целом корреляционные взаимосвязи между эгоизмом и получаемым удовольствием значительно выше.
Подобно тому, как истинной противоположностью удовольствию является не страдание, а безразличие, так и деятельному эгоизму, с нашей точки зрения, противоположен не альтруизм, а пассивность, лень. Между прочим, первая часть вышеприведенной фразы говорит о возможной ассоциации негативных эмоций с позитивными, а потому разоблачает иллюзии достижения «одностороннего» счастья. Вторая же часть высказывания в очередной раз доказывает абсурдность нападок на якобы «плохой» эгоизм, поскольку тот неразрывно связан с «хорошим» альтруизмом. «Плохими» на самом деле являются лень, бездействие и жалобы на «эгоизм» окружающих.
Хотели бы снова отметить, что результаты проведенных нами экспериментов подтверждают обоснованность введенного Г. Селье термина (альтруистический эгоизм), позволяющего трактовать альтруизм в качестве разновидности (разумного) эгоизма на третьем, социальном уровне нашей модели.
В рамках ЛОКС желаем также подчеркнуть, что эгоистические «конфликты интересов» возникают на нижележащих уровнях модели, поскольку связаны с материальными, одинаковыми для всех потребностями, за приоритетное удовлетворение которых идет конкурентная борьба. На высшем, четвертом уровне концепции ничего делить не надо, поскольку индивид остается один на один со своим внутренним миром и уникальным потенциалом (ЛУ) как лучшей его частью. Цель Высшего Эгоизма заключается не в борьбе за «внешние» материальные блага, а в том, чтобы человек не боялся жить собственную жизнь и считал реализацию индивидуального потенциала (дэймона) своей главной задачей.
И еще один важный момент в заключение главы. С. Холмс в своей работе цитирует взгляды Дж. С. Милля, согласно которым, различие между активным и пассивным типами человеческого характера является более важным, чем между эгоистической и альтруистической мотивацией [34, р. 282]. По мнению последнего, христианская религия, в частности, приветствует именно пассивный характер, как покорный и подчиняющийся божественной воле. Поэтому и «альтруизм от имени религии» весьма противоречив, поскольку связан не только с «пренебрежением себя», но и всех остальных живущих на земле «божьих тварей».
Впрочем, мы уже давно предполагали, что негативное отношение к так называемым «выскочкам и эгоистам» на самом деле продиктовано банальной завистью к успехам того, кто работал не покладая рук, без оглядки на мнения окружавших его трусов, бездельников и гедонистов, а потому кое-чего добился. В проведенных нами исследованиях с помощью методик ESM (глава 17) мы не нашли ни одного «альтруиста», который оценивал приносимую другим пользу выше получаемой пользы для себя (за исключением одной женщины, ухаживавшей за своей умирающей матерью, что, по ее словам, являлось для нее нетипичной, хотя и временно вынужденной активностью).
В этом смысле чрезвычайно интересным является ключевой поступок Альберта Швейцера, который мы проанализируем ниже. Прежде всего, напомним читателям личность этого талантливого человека и основные моменты его биографии. А. Швейцер, будучи успешным музыкантом, известным философом и теологом, в тридцатилетнем возрасте внезапно поступил на учебу в медицинский университет и стал врачом, после чего уехал лечить людей в отсталый регион Африки. Там он с небольшими перерывами работал в тяжелейших условиях до конца своих дней [56].
Пример А. Швейцера интересует нас в контексте соотношения понятий «эгоизм» и «альтруизм». Если первое из них подразумевает нацеленность человека на реализацию собственных интересов, то второе – на помощь другим людям. Поступок нашего героя нередко трактуется как пример глубоко альтруистического, бескорыстного служения больным и нуждающимся.
Отметим, что каждое из обоих понятий может рассматриваться как с точки зрения (скрытой) мотивации, так и с позиции наблюдаемого поведения. Например, я могу подать милостыню нищему и совершить тем самым альтруистический поступок. Но если я делаю это специально ради того, чтобы повысить свою репутацию в глазах присутствующих при этом значимых для меня людей и в будущем получить от них необходимую мне поддержку, значит мое «альтруистическое» поведение эгоистически мотивировано. Я также могу оказывать разного рода услуги окружающим исключительно для того, чтобы с помощью их благодарности повысить самооценку и настроение, еще раз увериться в собственном «благородстве».
Анализ мотивации А. Швейцера. Если под вышеупомянутым углом проанализируем мотивы, побудившие нашего героя в корне изменить свою жизнь, то увидим весьма неоднозначную картину, далекую от «истинного альтруизма». Прежде всего, еще раз подчеркнем, что А. Швейцер был успешным музыкантом, гастролировавшим по Европе, а также известным, исключительно неординарным философом и теологом. Его скоропостижный отъезд в Африку лишил многие тысячи европейцев возможности наслаждаться великолепной органной музыкой, изучать его новые научные труды. Очевидно, что, останься А. Швейцер дома, он принес бы больше пользы людям в музыке и философии, поскольку к тридцати пяти годам уже достиг большой известности в обеих областях. Врачом же он был начинающим. Неужели «альтруист» Швейцер не учитывал подобное в своих расчетах? Наконец, он мог работать врачом и в Европе, в то время как поездка в Африку привела к многолетнему отрыву от жены, оставшейся с грудным ребенком на руках.
Теперь приведем важную цитату самого А. Швейцера: «Вместо того, чтобы провозглашать свою веру в существование бога внутри нас, я попытаюсь сделать так, чтобы сама моя жизнь и моя работа говорили то, во что я верю» [56, с. 113]. Как можно понять, А. Швейцер выбирает роль милостивого «бога» для больных и безграмотных африканцев. Ясно, что подобная позиция не могла бы демонстрироваться в работе с европейскими пациентами, требующими от врача исключительно профессионализма.
Совершенно очевидно, что уподобление себя исцеляющему «богу», ежедневно наблюдаемое благодарными пациентами, способно поднять мнение человека о самом себе на недосягаемую для других высоту, принести чувство собственной исключительности. Ведь выше «бога» нет никого. Похоже, что стремление А. Швейцера к так называемому «изолирующему превосходству» представляло сугубо эгоистическую мотивацию.
Вот еще одна характерная для А. Швейцера цитата: «Те, кому посчастливилось вступить на путь свободной индивидуальной деятельности, должны со смирением принять эту удачу» [56, с. 118]. Никто не спорит, «бог» творит свободно и в одиночестве, проявляя тем самым свою высшую сущность. И в данном случае видны указания на индивидуализм – родной, хотя и более «благородный» брат эгоизма.
Таким образом, для внешне альтруистической деятельности А. Швейцера исключительно важна позиция собственной исключительности, единственности, нахождение «над» теми, кому оказывается помощь. Направленность на себя, на упоение своей «божественной» ролью (в которую входит и «чудо исцеления»), определяют мотивацию как эгоистическую, замыкающуюся в конечном итоге на чувстве собственной неповторимости. Такого рода мотивацию, при которой действия субъекта (неважно какие) существенно улучшают его внутреннее состояние, ученые называют гедонистическим эгоизмом [см. гл. 4].
Отметим, что мы, отыскивая эгоистические мотивы в «альтруистическом» поступке А. Швейцера, вовсе не осуждаем его. Как известно читателю, нами была разработана Личностно-ориентированная концепция счастья (ЛОКС), в которой самореализация индивида описывается через взаимодействие двух многоуровневых систем – «Личностной Уникальности» (ЛУ) и «Эгоизма» (ЭГ). Наличие у А. Швейцера обоих необходимых компонентов выглядит совершенно логичным. Его скрытое желание быть подобным богу отражает идею о неповторимости ЛУ, определяющей жизненное предназначение человека, его судьбу.
На основе теоретической конструкции мы также разработали Терапию Личностной Уникальностью (ЛУТ), в которой способность клиента справляться с многочисленными внешними дистрессами (что неоднократно демонстрировал сам А. Швейцер) определяется способностью находиться в контакте с ЛУ – своим «внутренним сокровищем».
Мы были бы несправедливы к А. Швейцеру, если бы утверждали, что вся его первичная мотивация являлась эгоистической. Известно, что ему было с детских лет свойственно острое чувство сострадания к бедам других людей [56, с. 112 - 113]. Таким образом, в обсуждаемом поступке имела место некая «смесь» эгоистических и альтруистических компонентов, что, с нашей точки зрения, абсолютно нормально.
Как показали наши недавние исследования, проведенные с помощью методов выборки переживаний (ESM), между показателями эгоизма («польза, выгода для себя») и альтруизма («польза, выгода для других») в повседневной активности испытуемых практически всегда существуют положительные корреляции. То есть субъект, осуществляя определенную активность, направленную на достижение собственной выгоды, как правило приносит пользу и другим людям.
В свете вышеизложенного становится возможным разглядеть большее разнообразие мотивации, скрывающейся за внешне сугубо альтруистическим поступком А. Швейцера, а значит, и оставить попытки вылепить из него «икону», «идеал», незыблемый образец для подражания.
С нашей точки зрения, уважать А. Швейцера и изучать его жизненный путь следует не за экзотическое решение, связанное с поездкой в Африку, а за непрерывную активную самореализацию в течение долгой жизни. Создается впечатление, что этот человек в полной мере проявил все таланты, которыми был щедро наделен от рождения. Жизнь нашего героя представляет собой яркий пример эвдемонического существования, высшей ценностью которого является реализация уникального внутреннего потенциала. Эвдемония, как показывают наши и зарубежные исследования, выступает в качестве наиболее надежного пути к полноценной счастливой жизни.
Мы считаем, что А. Швейцер не остался в Европе и отправился в Африку с целью максимального проявления своего индивидуального потенциала. В Габоне он, начав свою медицинскую деятельность с нуля, осуществил полностью уникальный проект, стал «большой рыбой в собственном пруду». Своими разносторонними талантами и неустанным трудом А. Швейцер заслужил уважение не только современников, но и благодарных потомков.
Более подробные, основанные на экспериментах выводы, мы сделаем во второй части работы (глава 17), а пока подведем основную черту. Итак, эгоизм и альтруизм не являются «противоположными полюсами», поскольку между противоположностями не может существовать положительная взаимосвязь (корреляция). Исходя из этого, «морально-педагогическое» противопоставление «хорошего» альтруизма «плохому» эгоизму (или наоборот) лишь запутывает ситуацию. И то и другое явление может расцениваться как «полезное» или «вредное» в зависимости от ситуационного контекста и целей субъекта.
Целесообразно рассматривать альтруизм (в его общепринятом понимании) как одно из проявлений Разумного Эгоизма, принадлежащего к третьему уровню ЛОКС и отвечающего за социальную реализацию личности. Исследование видов активности, в которых эгоизм и альтруизм связаны между собой, либо наоборот, существуют в изолированном виде, представляет большой интерес для понимания их глубинного взаимодействия (см. часть II). О характере и степени полезной деятельности человека можно судить по суммарным показателям шкал эгоизма и альтруизма (польза для себя плюс польза для других. Плюс, а не минус!), связанных с общим уровнем его активности. Также очень важно, что показатели эгоизма в количественном выражении почти всегда превышают показатели альтруизма, хотя и последний практически никогда не исчезает полностью. Абсолютно разумный и биологически оправданный подход к жизни.
Следует отметить, что высший, четвертый уровень самореализации индивида также имплицитно содержит в себе два основных вида альтруистических тенденций, обычно воплощаемых в качестве побочных продуктов деятельности, а потому не всегда распознаваемых окружающими и обществом в целом. Первая тенденция связана с пользой, которую приносит обществу новаторская, творческая деятельность личности; вторая, как говорилось ранее, касается общей умеренности материального потребления таких людей, снижающей нагрузку на земные ресурсы. Чем выше подъем по уровням ЛОКС, тем большему количеству людей может в итоге оказаться полезной деятельность эвдемонически ориентированной личности.
Литература (необходимые ссылки)
2. Бердяев Н. Смысл творчества. М.: изд-во Г.А. Лемана и С.И. Сахарова, 1916. 269 с.
3. Завгородняя Е.В. Экзистенциальное содержание личности и варианты ее становления // Мир психологии. 2012. Октябрь – декабрь. С. 216 – 230.
8. Левит Л. З. Личностно-ориентированная концепция счастья: жизнь во имя себя. Минск: изд-во «А. Н. Вараксин», 2011. 112 с.
9. Селье Г. Стресс без дистресса. М.: Прогресс, 1982. 128 с.
10. Brink D. O. Self-Love and Altruism // Social Philosophy and Policy Foundation. 1997. Vol. 14. Pp. 122 – 157.
29. Egoism//Stanford Encyclopedia of Philosophy [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://plato.stanford.edu/
33. Hartung J. So be good for goodness’ sake // Behavioral and Brain Sciences. 2002. V.25. P. 261-263.
34. Holmes S. The Secret History of Self-Interest // Mansbridge J. J.(ed.). Beyond Self-Interest. Chicago: University of Chicago Press, 1990. Pp. 267 – 286.
37. Krebs D. Adaptive altruistic strategies// Behavioral and Brain Sciences. 2002. V.25. P. 265-266. 57. Milo R. D. Egoism and Altruism. Belmont: Wadsworth Publishing Company, 1973.
38. Mansbridge J. J. The Rise and Fall of Self-Interest in the Explanation of Political Life // Mansbridge J. J.(ed.). Beyond Self-Interest. Chicago: University of Chicago Press, 1990. Pp. 3 – 22.
39. Milo R. D. Egoism and Altruism. Belmont: Wadsworth Publishing Company, 1973.
40. Norton D. L. Personal Destinies. A Philosophy of Ethical Individualism. Princeton: Princeton University Press, 1976. 398 p.
47. Rachlin H. Altruism and selfishness // Behavioral and Brain Sciences. 2002. V.25. P.239-251.
54. Wallach M.A., Wallach L. Psychology’s Sanction for Selfishness: The Error of Egoism in Theory and Therapy. San Francisco: Freeman, 1983. 307 р.
55. Линден Д. Мозг и удовольствия. М.:Эксмо, 2012.
56. Носик Б.М. Швейцер. М.: Молодая гвардия, 1971.
57. Моэм С. Подводя итоги. М.: Астрель, 2012.
